Фабрис Колен - КОЛЕН Ф. По вашему желанию. Возмездие[]
— Любимый!
Не обращая внимания на мольбы жены, как завороженный, мужчина выходит с мечом в руке. Его маленький сын следует за ним. Со всех сторон приближаются сентаи. Как быстро! Стремительная атака, враги налетают как рой шершней. А для отца все происходит медленно, ему все кажется нереальным. Он делает несколько шагов вперед. А вот и первый атакующий.
Существо с белой кожей и длинными черными как ночь волосами, восседающее на отвратительном монстре темного цвета — гигантском полуящере-полунасекомом, — останавливается на почтительном расстоянии от шатра. У него необычайно длинные конечности; оно улыбается улыбкой, лишенной всякой радости.
— Там внутри женщина. Я знаю.
Мужчина не шевелится, только сильнее сжимает в руке оружие. Сентай натягивает поводья, не позволяя своему монстру встать на дыбы.
— Там женщина, — повторяет он, облизывая губы. — Твоя женщина. Рассказать, что я собираюсь с ней сделать?
Не помня себя от ярости, отец бросается на врага с мечом.
Остальное происходит столь быстро, что мальчик ничего не успевает понять. Сентай достает из-за спины арбалет и направляет его на напавшего. Из него вылетает мощная стрела, которая попадает мужчине прямо в грудь. Он издает странный звук и падает замертво. Это даже не стрела, скорее что-то вроде витого дротика. Острая боль. Ишвен истекает кровью. Его сын, оцепенев от страха, медленно приближается к нему. Он по-прежнему сжимает в руках птенца.
Сентай подъезжает ближе и останавливается совсем рядом с телом своей жертвы. Зверь поворачивает к ребенку свою отвратительную морду. У него черная кожа, блестящая, будто металлическая. Мальчик видит огромные, покрытые слюной клыки. Эти чудовища — не порождение ночного кошмара. Они и есть ночной кошмар.
— Сейчас я овладею твоей женой, — спокойно говорит сентай. — Одновременно я буду вырывать ей внутренности, так что она и сама не поймет, от боли кричит или от наслаждения. Я разрежу ей кожу…
Не поднимаясь с земли, отец мальчика поворачивает к победителю залитое кровью и покрытое пылью лицо. Он только что обмочился и дрожит всеми членами. Он закрывает глаза.
— Не делайте ей больно, — умоляет он. — Она ждет ребенка.
— М-м-м, — вновь улыбается сентай, облизываясь (мальчик видит черный раздвоенный язык, похожий на змеиный). — Так будет даже интереснее.
— Умоляю вас, — стонет отец. — Она ждет реб…
— Я слышал, — сквозь зубы роняет сентай.
В смятенном сознании ишвена проносятся страшные образы. Он видит перед собой посланника азенатов, его умиротворяющие обещания, спокойные жесты. «Захватчики никогда не осмелятся ступить на ваши земли. Даем вам честное слово. Честное слово».
— Встань, — приказывает сентай.
— Не-е-ет! — кричит мальчик, бросаясь к отцу и сжимая его в объятиях. — Не делайте ему больно! Не делайте ему больно!
Он разжал руки, и птенец выпал из них на землю и больше не шевелится.
— Уходи, — шепчет человек на ухо сыну; изо рта его каплет кровь. — Иди, беги, спасайся, я…
Мальчик поднимается. Он не сводит глаз с сентая, чувствуя, как у него странно сжимается сердце. Он понимает, что, если не послушается, сердце у него разорвется. Нечего ждать пощады от этого чудовища. Оно убивает ради удовольствия и ничего больше. Он медленно отстраняется от отца. У него кружится голова. Пошатываясь, он делает несколько шагов назад, продолжая смотреть на странное существо. Внезапно он чувствует, как у него под ногой что-то хрустнуло, и до крови закусывает губу. Тот самый птенец.
— Хорошо, — говорит сентай.
Монстр под ним открывает пасть и изрыгает какое-то вещество в сторону отца мальчика.
Струя попадает ему прямо в лицо. Огненная жидкость. Пламя в мгновение ока распространяется по всему его телу, и ишвен превращается в живой факел. Он встает на ноги со стрелой в груди, машет руками и кричит, но не умирает — не сразу. В воздухе распространяется ужасающий запах. Повсюду вокруг к небу возносятся клубы черного дыма и слышатся крики боли. Мужчины кричат, потом крики смолкают. Женщины бегут и падают лицом в пыль. Они живы, но лучше было бы, если бы они были мертвы.
Мальчику кажется, что земля разверзлась у него под ногами. Он надеется, что она его поглотит, но этого не происходит. Он медленно поднимает глаза. Со скалы вдалеке за побоищем наблюдают люди верхом на конях. По оружию мальчик узнает азенатов. Потом он оборачивается и видит, как из шатра выходит мать и бросается к факелу, в который превратился ее муж. Неизвестно откуда взявшаяся стрела попадает ей в бедро, и она падает, будучи не в силах идти дальше. Человек, которого она любила, на ее глазах сгорает дотла, а она даже не может быть с ним вместе.
В отчаянии она протягивает дрожащую руку к сыну.
— Убей меня, — стонет она. — Убей меня.
Позади них догорает отец мальчика. Это невыносимое зрелище. Он еще бьется в конвульсиях, призывает смерть, но смерть не спешит.
— Убей меня! — кричит мать. — Убей меня, убей меня, убей меня.
Ее последние слова тонут в отчаянных рыданиях.
Мальчик обводит все вокруг непонимающим взглядом. Все смешалось. Неужели это конец? Этот запах, эти рыдания, эти страдания и бессилие что-либо изменить, — вот так и заканчивается жизнь?
Словно в ответ, сентай разражается таким пронзительным смехом, что мальчику кажется, будто у него разорвутся барабанные перепонки. Сентай спешивается, хватает женщину за плечи и впивается ей в губы страстным поцелуем. Она кричит. Она до крови кусает его, но он снова ее целует и слизывает слезы у нее со щек. Потом он уводит ее в шатер, и вскоре крики женщины смолкают.
Оставшись один, мальчик медленно опускается на колени.
Акт I
Память как сито: просыпавшийся песок так же важен, как и оставшиеся на дне куски породы.
Ишвенская пословицаОн проснулся рывком, и сердце у него билось так, будто хотело выскочить из груди. Шум приближающихся шагов. Он приподнялся на соломенной подстилке — и в тот же миг дверь его камеры распахнулась. Ему пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть от яркого света.
— Встать, Тириус Бархан.
Вперед выступил один тюремщик, за ним другой.
— Ну и вонь, Святое сердце!
Тириус попытался встать, но цепи на запястьях помешали ему. Он смотрел в пол, не разгибая спины, и старался ни о чем не думать.
— Ну что, Бархан, настал великий день?
Тюремщик приблизил свое лицо к его лицу. Он был плохо выбрит, от него несло дешевым вином. Он вынул из висевшей у него на поясе связки один ключ и слегка дрожащими руками освободил узника.
